Вартан Табакян проработал в Международном детском центре «Артек» 13 лет. Начинал вожатым в 1988 году, а ушел с места директора одного из артековских лагерей — «Хрустального» — в 2000 году. Уехал из Крыма, чтобы прокормить семью: тамошние реалии педагогу это сделать не позволяли. Сейчас живет в Киеве. Армянин по национальности, женат на белоруске — примером своей семьи он показывает правильность «имперского» взгляда на жизнь.
Мы разговаривали с Вартаном долго. Разговаривали обо всем, но больше всего – об «Артеке», который он не может забыть за все 14 лет разлуки. Из нашего ночного разговора получилось не классическое интервью, а вот такой монолог.
О том, как я работал в «Артеке»
– В «Артеке» я поймал и советское время, и постсоветское. Мне всегда нравилась эта работа. И я не прерывал общение со старыми коллегами и воспитанниками. Сейчас у меня дома в Киеве перевалочная база для тех детей, которых я воспитывал, – кто-то поступает, кто-то по делам в приехал, кого-то нужно в аэропорт привезти, кого-то встретить… Двери моего дома открыты.
По бывшему СССР рассеяно тысячи людей: мы все до сих пор общаемся, следим за судьбой «Артека», все мы – носители одной общей артековской идеи. Все, вплоть до сантехника. У нас чужих детей не бывает. Людям по 50-60 лет, а они беспокоятся о судьбе лагеря: специальные группы в соцсетях кипят обсуждениями. Но вожатые в «Артеке» – это солдаты на войне: выживает сильнейший. Очень тяжелая работенка.
Я приехал по комсомольской путевке, нас было 105 человек, а после первого лета осталось не более 20. Без пятнадцати семь – планерка, в семь – подъем детей. А на ногах до полуночи. И так каждый день. Я получил украинский паспорт уже после того, как в Киев приехал – раньше некогда было. Самые приятные дни – когда ты в пересменке, летом: мы на пару дней с коллективом в горы уезжали. С палатками. Потому что море видеть ты уже не можешь.
О том, как «Артек» работает
– Я бы разделил «Артек» на две части. Первая и самая главная его ценность – это педагогическая составляющая. Все остальное вторично. Современное положение дел в «Артеке», его коммерциализация, убивает педагогику.
«Артек» – это символ правильного, нужного детства: территория детей, для детей, и, если хотите, во имя детей.
Это еще и символ государства, которое заботится и о самом себе, потому что если государство не воспитывает следующее поколение, оно не создает свое будущее. В советское время «Артек» выполнял государственный заказ, а теперь это стало местом, где продают море и солнце.
Родители думают, что купят путевку за полторы тысячи долларов, и дитя будет там купаться, вкусно кушать и сладко спать. Это полная ерунда! Море, солнце, экскурсии и красоты – это вторично. Ребенок в первую очередь получает социализацию, коммуникацию с другими – разными – детьми, возможность общаться со взрослыми на другом уровне.
Один простой пример: никогда в «Артеке» вожатых не звали по имени отчеству, сколько бы им ни было лет. И в то же время вожатые не пытались опуститься до уровня ребенка, а наоборот – подтягивали ребенка к себе, и для детей это был шок. Во многих лагерях спартанские условия, но в «Артек» едут не за условиями! Это не санаторий!
Сейчас «Артек» превратили из детского лагеря, где ребенок живет самостоятельно и решает вопросы самообслуживания, в пансионат, где за ребенком убирают. Ему на стол накрывают. Его поселили в комнату на 6 человек, при том, что раньше было 12-14. Приехало тело, полежало на солнце, аниматоры попрыгали перед ним, и оно уехало домой – а родители считают: деньги заплачены не напрасно. Потребительство это.
А раньше ребенок сам за собой ухаживал – дети дежурили в столовой, убирали территорию, поэтому и не устраивали беспорядок! Телом можно отдохнуть и у бабушки в деревне.
Дети, которые приезжали, даже были удивлены – неужели это пресловутый «Артек»? В любом санатории в Подмосковье условия проживания гораздо круче. Но каким-то чудом, когда смена подходила к концу, то рыдали навзрыд и буквально держали автобус, в котором уезжали их друзья. Эту картинку не всякий мужик мог выдержать, а девчонки-вожатые вообще ревели. Я их гонял даже: не положено вожатым плакать.
…В умывальниках на улице даже есть элемент какой-то романтики.
А потом этот бытовой аскетизм перестает быть для ребенка значимым, значимым становится совсем другое – самопознание, познание окружающего мира, раскрытие собственного потенциала. Здесь ребенку дают толчок. Он потом это раскрытое в себе через всю свою жизнь проносит.
У каждого ребенка есть свой «Артек» — один единственный, неповторимый.
«Артек» — это не стены и не пейзажи, а люди
– Гражданина можно воспитать почти из каждого ребенка за одну лагерную смену, в том числе и из детей новых русских, и из балованных гламурных принцесс — из всех. «Артек» на своем веку повидал всякого. Дети на самом деле все хорошие, многогранные: каждый что-то такое умеет, чего не умеет другой. И за месяц надо сделать так, чтобы для них главным было не наличие денег в кармане и не наличие крутых девайсов, а то, кем человек является на самом деле.
И именно поэтому в «Артеке» существует артековская форма: всех детей переодели и внешне они все одинаковые. А дальше воспитатели смотрят только на то, что у ребенка в глазах, что он умеет, чему может научиться. Научиться мы поможем, только надо захотеть. Но если не хочешь – поможем захотеть. В первую неделю так тяжело детей на абсолют (так в «Артеке» называют тихий час – прим. ред.) уложить, а потом они сами просятся. Потому что главная задача – чтобы у ребенка никогда не было свободного времени: нет такого понятия в «Артеке» – свободное время.
О прошлом
– Я считаю, что «Артек» как одно из лучших наследий советского периода, пытались уничтожить. Это замена идеологии. Если нет идеологи, зачем нужен лагерь, воспитывающий будущие поколения? «Артек» — он объединяющий, а не разделяющий. Неправильно продвигать в международном лагере национальную идею, как это пыталась сделать Украина. Что впоследствии стало для «Артека» одним из гвоздей в крышку гроба. Нельзя подвести всех под один общий знаменатель. «Артек» для этого и создан – чтобы проникать в культуру другого. И попытка устроить как можно больше всяких кино- и музыкальных фестивалей – это хорошо и прекрасно, и было в СССР, но это в его лишь маркетинг и не более того.
Раньше тоже приезжали дети в тематические смены — но с золотыми медалями, а не с золотыми цепями. У меня в отряде была 12-летняя девочка с золотой медалью ВДНХ. Она с собой из Новосибирска привезла макет самолета размером больше, чем она сама.
При президенте Кучме несколько лагерей отремонтировали. Построили несколько открытых бассейнов. И все. А потом началось – уголовные дела за растраты, прокуратура… Как нам показалось, это делалось все специально, чтобы объявить лагерь банкротом.
В «Хрустальном» – лагере имени Гагарина – был космический музей на пятом этаже. Он после реконструкции уничтожен. Корпуса красиво реставрировали, а музея больше нет. Огромный памятник Ленину, который возвышается над всем лагерем, мы называли Кинг-Конгом. Не знаю, называют ли его дети так сейчас. Там прямо под монументом был прекрасный камерный театр. Мы ставили спектакли, но сейчас вся площадка – оползневая зона, где опасно находиться, ее закрыли. И театр закрыли.
Последняя серьезная международная смена была в 1989 году. У нас приехало более 190 реальных делегаций. Не за уши притянутых – делегаций из стран ближнего зарубежья — а государств Варшавского договора, капиталистических стран. И американцы, и немцы приезжали. «Артек» — он же как Олимпиада – мирит всех. Интернациональность СССР отражалась и на педагогическом, и на детском составе. Не могло быть такого, что один лагерь был забит только делегацией из России. Нет, там должно было быть как в Ноевом ковчеге – всех национальностей по несколько человек, за этим очень четко следили. Потому что своими принципами воспитания в СССР «Артек» решал и межнациональный вопрос.
В «Артеке» 10 лагерей — пять зимних и пять летних. Есть конкуренция между лагерями, у каждого из них своя изюминка. Лагерь «Алмазный» уже давно не работает, потому что якобы там есть подвижки грунта. Теперь летом там живут сезонные работники: всегда имеется дефицит мест для проживания персонала – санитарочек, кухонных работников.
Были попытки раздерибанить 200 га территории и 7 километров пляжей. «Артек» – это жирный, лакомый кусок. Были попытки признать, что «Артек» не нужен, неэффективен. Я застал полностью весь процесс – советское время и безвременье 90-х. Украинские власти не были заинтересованы в подобном лагере.
Детский лагерь — это финансово неблагодарное дело: наши начальники хотят вложить пару сотен долларов сегодня, а завтра получить 20 тысяч. Они не готовы финансировать и заниматься проектами, которые не дадут быстрой отдачи. А ведь это проект не финансовый, это проект воспитания новой потенциальной элиты, проект идеологический.
Но есть ли у государства Украина идеология, была ли она?.. Только идеология денег. Первое, что бросалось в глаза на официальном сайте лагеря – это объявление о продаже путевок. В «Артеке» самое ценное — память, история, опыт, педагогика: эти вещи продать нельзя, а землю, море, берег, деревья — можно. Вот и ответ.
О будущем
– У России есть свой лагерь — «Орленок». И ситуация материальная в нем наверное лучше. Но как говорят, что Россия – старший брат Украины, так и «Артек» – старший брат «Орленка». Всегда так было и будет.
Я надеюсь, что в связи со сменой крымского «гражданства» «Артек» возродится. И его нужно возрождать духовно. Необходимо, чтобы именно государство заботилось о том, каким будет «Артек». Госзаказ на гражданина должно сформировать государство. И заниматься именно этим, а не сбором денег. В этом я вижу главную задачу. А море и все остальное – это фальш-панель.
Я очень надеюсь, что мы сейчас вернемся в хорошее доброе прошлое, которое еще не потеряно. Потому что носители этого прошлого еще работают в «Артеке», причем в большом количестве. Там до сих пор остались люди, которые помнят, каким было лагерь в его самые лучшие времена. Так что в новых условиях я бы торопился с ремонтами, а занялся лучше бы кадрами. Чтобы возродить «Артек», нужно кинуть клич и найти старых добрых сотрудников, которые бы могли бы поработать какое-то время, чтобы собрать хороший педколлектив.
Ведь у каждого лагеря есть свой круг друзей, их возраст абсолютно разный – от 25 до 65. И готовы приехать в «Артек». Либо ты артековец, либо нет. Если артековец – это приговор, это диагноз, ты больной на голову. В самом хорошем смысле этого слова.
Носители доброго прошлого еще работают в «Артеке» – чтобы его возродить, нужно кинуть клич и найти старых сотрудников Принципами воспитания лагерь решал и межнациональный вопрос: там, как в Ноевом ковчеге, было всех национальностей по несколько человек. За этим четко следили «Артек» превратили из детского лагеря, где ребенок живет самостоятельно и решает вопросы самообслуживания, в пансионат, где за ребенком убирают В советское время «Артек» выполнял государственный заказ, а теперь это стало местом, где продают море и солнце Вожатые в «Артеке» – это солдаты на войне: выживает сильнейший